Не все поймут.
И немногие вспомнят.
"ЧЕРНЫЙ СНЕГ"
Кошмар на семинаре по анализу драмы в одном действии
Ирина Бойкова (ставит сумку на стол, садится): Все? Все пришли? (Оглядывается.) У нас сегодня "Черный снег"? Все читали?
Марина Бадудина: Я не читала.
Ирина Бойкова: Очень плохо. Хорошая пьеска, Марина, почитайте. Есть какие-нибудь соображения по поводу жанра?
Дима Голубович: Трагедия, конечно.
Марина Бадудина: Драма!
Марина Ванькова: Трагифарс.
Оля Воробьева: А по-моему, это поэма.
Ирина Бойкова: Вот тут прозвучало слово "поэма". Почему поэма, Оля?
Оля Воробьева (в смущении): Ну в общем… Просто… помните, в Евангелии Иуда продал Христа за тридцать монет?
Ирина Бойкова: Ну да, и что?
Оля Воробьева (еще более смущенно): И в общем, я не уверена, но… не знаю…
Ирина Бойкова (старается улыбнуться): Закончите мысль, Оля.
Оля Воробьева: В послании к коринфянам есть такие слова…
Ирина Бойкова (заинтересованно): Какие?
Оля Воробьева: Я не помню точно, в общем, там…
Дима Голубович (долго смотрел на Олины попытки что-то сказать, но не выдержал): Да что там говорить! Это трагедия, конечно.
Ирина Бойкова: Дима, дайте Оле сказать.
Марина Бадудина: А по-моему, это все-таки драма.
Ирина Бойкова: Почему драма, Марина?
Марина Бадудина: Мне так показалось, что драма. У нас, в нашем театре, роли Петрова и Максудова исполняла одна и та же актриса.
Ирина Бойкова (сбитая с толку): А почему актриса?..
Марина Бадудина: А просто однажды…
Дима Голубович: Хватит, Марина! По Бахтину, это трагедия в чистом виде, да и сам процесс мизансценирования в спектакле Эренбурга…
Оля Воробьева: Ирина Ивановна! А вам не кажется, что в этой пьесе… (Смотрит на заглавие.) В пьесе "Черный снег" зашифровано послание к римлянам?
Ирина Бойкова: Да ну что вы, Оля, мне так не кажется.
Дима Голубович (начинает размахивать руками): Да "кажется" или "не кажется" – какая разница, Оля? У Бахтина есть такие строки… (Листает блокнот.) Они… Они все объясняют…
Марина Ванькова: Ирина Ивановна, а вы помните перевоплощение Хабенского в Пореченкова?
Ирина Бойкова: Что, Марина?
Марина Ванькова: Мне просто кажется, что они поменялись образами в одной мизансцене…
Дима Голубович (перестал судорожно листать блокнот): Мизансцена! Сейчас… Это не то… (Снова листает.)
Ирина Бойкова: Подождите… Давайте, кто-нибудь один. Сима. Сима, что вы думаете об этом спектакле?
Серафима Емельянова: О пьесе или о спектакле?
Ирина Бойкова (улыбается): О спектакле.
Серафима Емельянова: Участие в спектакле для актеров не зазорно, если это является произведением искусства и тематически связано с актерской профессией, но…
Дима Голубович (внезапно): Вот, я нашел! По Бахтину, сценическое реконструирование реалистических построений далеко не перманентно, а вуалирует сценическую градацию пространства за счет…
Ирина Бойкова: Минуту, Дима…
Дима Голубович: Подождите! (Снова пускает в ход руки.) Это трагедия. Линия… Сама линия, она продолжает…
Ирина Бойкова: Давайте разъясним. Петров для вас – трагический герой?
Дима Голубович: Безусловно!
Оля Воробьева (задумчиво): А мне кажется, что все это не высоко…
Дима Голубович (встает): Да куда уж выше, Оля!
Ирина Бойкова: Дима, Дима, сядьте!
Дима Голубович: Да тут не о чем спорить!
Ирина Бойкова: Дима, никто и не спорит, успокойтесь… Это же семинар, здесь все высказывают свои мнения…
Дима Голубович: Но это неправильные мнения! Когда я выступал на научных конференциях…
Ирина Бойкова (примирительно): Давайте успокоимся… Это хорошо, что у нас такая бурная дискуссия.
Дима садится.
Ирина Бойкова: Катя, а что вы скажете?
Катя Дементьева (поднимает голову): Скажу… О чем? (Смеется.)
Ирина Бойкова: О пьесе.
Катя Дементьева: О пьесе… Мне особенно понравилось на мосту, когда… этот… я просто давно читала… Ленин, да?
Ирина Бойкова (растерянно): Что – Ленин?
Катя Дементьева: А, это не отсюда… Я не помню…
Серафима Емельянова: А вот, например, когда там, ну на мосту, Наталья Андрейченко, да?
Ирина Бойкова: Да, Сима.
Серафима Емельянова: Когда Наталья Андрейченко вдруг начинает рекламировать косметику, меня это не раздражает.
Дима Голубович: А меня раздражает! Я убежден, что Камю плохой писатель и вдобавок бездарный философ!
Пауза.
Марина Бадудина: А может, это все о человеческом единении? О том, как плохо в этом мире нам, непознанным и одиноким?
Ирина Бойкова: Секунду… Дима, а при чем здесь Камю?
Дима Голубович: Да Камю – он вообще ни при чем! Я читал у Юджина О'Нила на странице триста восемьдесят два…
Ирина Бойкова: Подождите, Дима… Марина, а вы действительно считаете, что все это – о человеческом единении?
Марина Бадудина: Наверно… Хотя… Нет, ну если… Короче говоря, если…
Дима Голубович: Да что за детский лепет, Марина! (Встает.) У Сахновского-Панкеева была формулировка!
Ирина Бойкова: Дима! Дима!
Дима Голубович (подозрительно): А почему вы меня все время перебиваете? Я что, не имею права сказать? Нет, послушайте! (Наступает на Ирину Бойкову. Та встает, пятится к двери.) Я имею такое же право на проведение семинара, как и вы! Вам сколько лет? А мне сколько лет? Вы молчите? У вас нет аргументов? Тогда я буду вести семинар! (Оборачивается лицом к аудитории, поднимает руки вверх.) Отныне я буду вести семинар! Я буду вести семинар!
Ирина Бойкова открывает дверь и убегает. Слышны быстрые шаги вниз по лестнице.
Дима Голубович: Отныне я! Я буду вести семинар!
Закрывает дверь на ключ. Ключ бросает в окно.
Дима Голубович (хрипло): Отныне я! Буду вести… Вести семинар… Семинар…
Кладет руки на стол, страшными глазами обводит безмолвную аудиторию.
Сумерки.
25 марта 2002, библиотека СПбГАТИ
